Текст и фотографии Анастасии Агафоновой
«Никогда не разговаривайте с неизвестными», − так начинается роман Михаила Булгакова.
К счастью, объектом моего исследования в городе были не Патриаршие пруды, и таблички «Запрещено разговаривать с незнакомцами» поблизости не оказалось. И вот моя история о том, как беседа с незнакомцем может обогатить исследование города. И не только исследование, но и самого исследователя.
Прошло два месяца, как я наблюдала за Третьим Каменским прудом на ВДНХ. Изучила все тропинки, паттерны поведения людей, побывала здесь в разное время суток, даже ночью, но всё же казалось, что чего-то не хватает.
«Голоса горожанина не хватает!» – поняла я и твёрдо решила побеседовать с рыбаками на пруду, как только они мне встретятся. Признаюсь, что мне было неуютно от мысли, что придётся подходить к людям на улице, завязывать беседу, задавать вопросы, но сам факт проведения исследования давал мне силу и смелость.
И вот в одно ноябрьское воскресенье я прихожу на берег пруда и вижу сразу четырёх рыбаков! Выбрала того, кто сидел в моей любимой зоне пруда.
И вот в одно ноябрьское воскресенье я прихожу на берег пруда и вижу сразу четырёх рыбаков! Выбрала того, кто сидел в моей любимой зоне пруда.
Итак, подхожу к рыбаку и говорю: «Здравствуйте! Не помешаю, если задам несколько вопросов? Я учусь в магистратуре, изучаю образовательную урбанистику и выполняю задание по наблюдению за городским объектом. Наблюдаю за этим прудом». Рыбак отвечает, что не против, и даже перехватывает инициативу: начинает расспрашивать про урбанистику, про учёбу…
Он сидит на стульчике, я усаживаюсь рядом на деревянный настил. И мы разговариваем целый час! Он меня спрашивает про работу, про людей, которые приходят в музей, про космос (я работаю в Музее космонавтики). В какие музеи я сама хожу и что интересного там видела.
Про себя рассказывает, что для него отдушина в городе – это Третьяковка. Оттуда он уходит другим человеком. Его поражают картины русских художников – Шишкина, Перова, Иванова. Особенно картина «Явление Христа народу». Третьяковка для одухотворения. А если нужно отдохнуть, то идёт на рыбалку.
«Рыбалка – это целая философия. Это созерцание. Это спокойствие. И общение… с Богом». Рыбачит с детства. А на местные пруды ходит уже около 30 лет. Здесь водятся караси, плотва, уклейка, окунь и даже щука.
Сначала он ловит на мякиш хлеба. И ничего не получается. Потом достаёт мотыля – показывает мне этих копошащихся красных червяков и рассказывает, что это личинки комара. На мотыля сразу поймался окунёк! Я была потрясена: в городе – окуни!!!
Он сидит на стульчике, я усаживаюсь рядом на деревянный настил. И мы разговариваем целый час! Он меня спрашивает про работу, про людей, которые приходят в музей, про космос (я работаю в Музее космонавтики). В какие музеи я сама хожу и что интересного там видела.
Про себя рассказывает, что для него отдушина в городе – это Третьяковка. Оттуда он уходит другим человеком. Его поражают картины русских художников – Шишкина, Перова, Иванова. Особенно картина «Явление Христа народу». Третьяковка для одухотворения. А если нужно отдохнуть, то идёт на рыбалку.
«Рыбалка – это целая философия. Это созерцание. Это спокойствие. И общение… с Богом». Рыбачит с детства. А на местные пруды ходит уже около 30 лет. Здесь водятся караси, плотва, уклейка, окунь и даже щука.
Сначала он ловит на мякиш хлеба. И ничего не получается. Потом достаёт мотыля – показывает мне этих копошащихся красных червяков и рассказывает, что это личинки комара. На мотыля сразу поймался окунёк! Я была потрясена: в городе – окуни!!!
Рыбак отпускает окуня. Говорит, что редко берёт рыбу. Но ловить её интересно: рыба городская очень умная, она эволюционирует и приспосабливается. Он смотрит ютуб-каналы по спортивной рыбалке, где учат, как рыбу перехитрить.
Потом мы ловим ещё одного окунька! Я спрашиваю: «Это тот же нам попался?» А рыбак отвечает: «Это его брат». И мы снимаем с крючка рыбку, даём ей напутственные слова и добрые пожелания и отпускаем. Смеёмся.
Я спрашиваю, нравится ли ему, как благоустроили этот пруд.
И он говорит, что очень! Ничего не хочет менять, всё нравится. Вот только зимой запрещают рыбачить – нельзя выходить на лёд, приходится ездить в Подмосковье. А если бы совсем запретили рыбачить в городе, то он чувствовал бы себя обделённым горожанином.
Через час беседы и рыбалки я ухожу. А он сказал, что останется до темноты. Обычно он около 5 часов проводит на пруду.
Напоследок я спрашиваю, хочет ли он сказать своё имя. И рыбак отвечает, что он Геннадий. Ему 54 года.
Я ухожу совершенно потрясённая этим часом: что можно вот так подойти к незнакомому человеку и так содержательно с ним поговорить, и что рыбу можно ловить в городе!
Потом мы ловим ещё одного окунька! Я спрашиваю: «Это тот же нам попался?» А рыбак отвечает: «Это его брат». И мы снимаем с крючка рыбку, даём ей напутственные слова и добрые пожелания и отпускаем. Смеёмся.
Я спрашиваю, нравится ли ему, как благоустроили этот пруд.
И он говорит, что очень! Ничего не хочет менять, всё нравится. Вот только зимой запрещают рыбачить – нельзя выходить на лёд, приходится ездить в Подмосковье. А если бы совсем запретили рыбачить в городе, то он чувствовал бы себя обделённым горожанином.
Через час беседы и рыбалки я ухожу. А он сказал, что останется до темноты. Обычно он около 5 часов проводит на пруду.
Напоследок я спрашиваю, хочет ли он сказать своё имя. И рыбак отвечает, что он Геннадий. Ему 54 года.
Я ухожу совершенно потрясённая этим часом: что можно вот так подойти к незнакомому человеку и так содержательно с ним поговорить, и что рыбу можно ловить в городе!